Ласкаю его губы в ответ, а он меня вообще на себя закидывает, и подбрасывает еще слегка. Я теперь чуть ли не выше его, и губы сами собой в улыбке растягиваются.
— Ух какой ты четкий, Кулаков. Все порешал.
— Да я уж не знаю,— хрипит в меня и поцелуями все глубже и глубже заталкивается. — Я с тобой вообще только одно знаю.
— Что я — твоя? — шепчу.
— Что моя и что свое никому не отдам. Ни за что. Выгрызаю все и даже если… если не знаю, че делать дальше.
Хочу посмотреть на него, разглядеть, но он голову не отнимает, зализывая меня. А потом на кровать нас валит.
Поздним утром просыпаюсь в одиночестве и бурчу себе под нос о боровах, что не удосужились разбудить.
В телефоне движение какое-то. Когда из ванной возвращаюсь, хаотично бросаюсь от чатов во всех приложениях до браузера.
Десятки людей, даже те с которыми двести лет не общалась, все как один спрашивают меня «как дела» и тому подобное.
Что за ерунда?
Бросаюсь в новостные ленты браузера.
А по главным страницам региональных изданий наша фотография с Кулаковым.
Пол под ногами плавится.
Потому что это когда мы из Дома Культуры шли в Гостиницу. Вася только вернулся после погони за Загродским.
На изображении у меня синяк на лице, а Кулак, с избитыми в кровь руками, меня за локоть за собой тащит.
Крупным планом наша угрюмость и изнеможденность. Вася — злющий на фотографии.
Открываю главный новостной чат столицы в телеге, а там мы в закрепленном сообщении:
«УДАР КОРОЛЕВСКОГО КУЛАКА ДЛЯ ЭЛИТНОЙ АКТИВИСТКИ АЛИСЫ ЧЕРНЫШЕВСКОЙ».
Глава 30 АЛИСА
«Шок и ток, господа!
Васильковские пташки напели нам, что в пригороде развернулась настоящая битва двух столичных эго.
Кто еще не слышал: Василий Кулак, которого чащего всего называют королем столицы, в шаге от того, чтобы построить самый крупный спорткомплекс в стране. В планах еще концертные площадки и социальный ресторан. А как же музеи, Кулак?
Но планы не так безоблачны, как кажется. Криминальный авторитет (бывший? нынешний?) столкнулся с региональным сопротивлением. В лице пронырливой Алисы Чернышевской, которую вы все должны тоже знать.
Она закончила славный путь мажорки много лет тому назад и стала паломничать как святая Алиса. Теперь она защищает территорию детского дома на границе с грандиозным проектом Кулака.
Пташки напели, что король и активистка люто ненавидят друг друга. А еще, без чего наша работа была бы скучна и бесполезна, оказывается, Чернышевская обслуживает Кулака. Да-да, именно там. В постели.
Но как вы догадались по фото, в этой истории есть еще поворот.
Судя по всему, а точнее по разбитой физиономии святой Алисы, бывший бандит — любитель поколачивать женщин. Утверждать не беремся, так как Кулак брезговал даже услугами эскортниц. Он у нас суровый парень, ни с кем ни разу не был замечен.
Должны сказать, что у Алисы Чернышевской определенно есть вкус. Многие из вас не знают, — как мы и до недавнего не догадывались, — но та громкая помолвка еще не святой Алисы и Дмитрия Загродского расстроилась по причине того, что он тоже ее избивал.
Кто уже не может дождаться посетить новый спорткомплекс в Васильках?»
Телефон на простынь откладываю. Он звонком терлинкает потом, но мне нужно время в себя прийти.
Ну что же.
Все тайное когда-то становится явным. Теперь все знают.
Откладываю горечь на потом, ведь…
… в висках барабан образовался, и кто-то бьет по нему. Тяжелый рок. Хэви метал.
Катастрофа это.
Васю выставили в ужасном свете, оболгали. Фото очень красноречивое, а в публичных делах — одно фото дороже тыщи статеек.
Ладно, меня все терпилой запомнят.
Но его обвинили в вопиющем насилии. Конечно, по факту всем плевать будет. Но формально, катастрофа вот для его легализации.
Бескровными пальцами беру трубку.
— Ты в пристройке? — рубит Вася, на фоне шум.
— Да.
Он молчит мгновение только.
— Уже прочитала, да? Блядь. Через пару минут буду.
Просматриваю формальные новости в серьезных изданиях. Там таких предположений нет, но вопросы задаются намекающие.
Потом в волосах он мне копошится губами, а на стол передо мной листки складывает. Стучит по бумаге неотесанно почему-то красными пальцами.
— Пиарные конторы, что со мной. Тут контакты. Тут их наброски за полтора часа.
— Вася, что ты делать собираешься? — вскидываю на него голову. Он собран, но раздражен.
— Ты посмотри, а решим вместе. Правду сказать, так подтвердить, что Загродский посмел тебя тронуть еще раньше.
— Боже, ты что, да нам любой ценой нужно доказать, что ты ни в чем невиновен, а на все остальное плевать! Они тут… они тут продумали, как я могу публично высказаться?
Обходит стол и теперь мое лицо своей ладонью поднимает.
— Ты че удумала? Да мне насрать. Тебя грязью облили, я этого так не оставлю. Ты об этом думай.
Пытаюсь прощупать, правду ли говорит. Действительно все равно что его в таком свете выставили?
Понятия не имею, он когда деловой — хм, попросту злой и все.
— В любом случае, нельзя позволить всем думать, что я с тобой, а ты… ну ты понял. Обижаешь меня.
А он меня глазами тоже прочитать хочет. Моргает пуще обычного. Вряд ли видит как я скукоженно край майки у бедра натягиваю.
— Поговори с ними, ты в этом лучше меня сечешь. И без фокусов, Алиса. Жертв вот не надо. Продумать хорошо надо, так как Загродский этот в больничке матрас пролеживает, и выплыть все может.
Опускаю глаза на бумагу, строчки стерильно ровными линиями смотрят. Прячу от него, конечно, как от воспоминания о мерзавце даже рядовые мысли в сосульки превращаются.
Кулак по столу ударяет, я даже не вздрагиваю. Все понял.
Целуемся слаженно: он меня жаром наполняет, чтобы лед весь лавой растопить.
— Алиса, я на зону мразь посажу. Там его убьют потом. Не хотел грузить тебя, но если ты все еще боишься… Не смей бояться. Больше никогда.
— Спасибо тебе, Вася, — накрываю его ладонь своей. — Если он причинит тебе вред, я тоже его убью. Это другое. Я — хилая и без навыков, но я придумаю. Я смогу.
По спине озноб крадётся, когда его пальцы мои волосы с плеч отводят. Тягучее движение, как кровь маслит под кожей, где пульс прощупывается.
Кулак в глаза мне заглядывает, своим внимательным, как всегда, взором. Но то ли взмах ресниц, то ли почти незаметное дерганье уголков выдает его смятение. Он смотрит на меня изучающе, словно в первый раз увидел.
Ладонь, поглаживающая меня по голове, излучает жар. И приятно, и тяжело, как при солнцепеке.
— Дурак тот, кто не поверит, что сможешь, маленькая моя. Только ради меня подставляться не будешь. Вот никогда. Мы говорили, Алиса. Проблемы я решаю. Любые. Если вот такое, как пиар, ты первая смотришь, а потом вместе порешаем.
К вечеру у нас с пиар-командой формируется план. Я готова публично выступить и переиграть тональность этой ситуации. Поставим акцент на том, что записки мне отправили и историю с колодцом сделаем публичной.
Теперь завтра будем это прогонять с Маратом, потому что Кулак согласен на такое только после того, как обезопасимся и мнение специалиста послушаем.
Вижу, что Вася, мягко говоря, не в восторге от моего желания внимание на себя перетянуть. И видно надеется, что Марат направление забракует.
Еще в тот день к Ване заглядываю ноут показать. Он-то пользоваться умеет, но пока непонятно насколько умело. Хочу его своим ноутом соблазнить, чтобы привык, а потом купить ему новый. Машину уже завтра выставлю на продажу — что уж тут. Ребенку нужно развитие.
Борюсь и смеюсь с упрямцем больше часа.
Все он прекрасно умеет. Еще и выдумал меня вокруг пальца обвести. Типа ничего непонятно.
— Больше нет синяка! — вдруг говорит Иван, зло уставившись в пыльный ковер на стене.
